Каково положение коренных народов сейчас, спустя 20 лет с начала горбачевской перестройки, в конце десятилетия, объявленного ООН Декадой коренных народов?

Были времена надежд, когда ситуация стала меняться. Но потом все застопорилось. Россия подписала Конвенцию № 169 МОТ, но так и не ратифицировала ее. Была принята новая Конституция, гарантирующая право коренных народов на развитие своей культуры и ведение традиционного образа жизни. Коренные народы получили возможность самим организовывать свою жизнь, обрели собственный голос. Новые законы написаны правильными словами. Но между ними есть нечто общее: их статьи содержат «может быть», а не «должно». В России был принят ряд законов, касающихся коренных народов, но они так и не исполняются. Их реализация поручена региональным властям, которые почему-то не хотят этим заниматься. Например, в ряде регионов приступили было к выполнению столь важного Закона о территориях традиционного природопользования, однако он вдруг был поставлен под сомнение влиятельными центристскими силами, и его реализация была отложена. Что касается нового Земельного Кодекса, то он противоречит Российской Конституции и лишает коренных народов реального и морального права на земли их предков. Существуют целевые правительственные программы по развитию коренных народов, однако, какого бы то ни было реального эффекта от их выполнения не видно. А наиболее фундаментальные законы, призванные гарантировать основные права коренных народов, в настоящее время подрываются и фактически перестают действовать благодаря некоторым недавно принятым поправкам[1].

Представители коренных народов иногда обвиняют местные или региональные власти в том, что те занимают неконструктивную позицию по отношению к ним, но при этом они с надеждой взирают на Российское правительство и надеются, что именно оно сотворит для них чудо. Однако существует достаточно оснований, чтобы в этом усомниться. Разве не может быть так, что правительство, или, по крайней мере, влиятельные группировки в его составе, как раз и рассчитывают на местные власти, чтобы предотвратить исполнение законов? Или законы принимаются только чтобы обозначить намерения? Существует ли какой-то политический замысел в том, что все законы, которые могут улучшить положение коренных народов, рано или поздно признаются неэффективными, изменяются или отменяются, как это случилось, например, с Законом о территориях традиционного природопользования? Создаются ли законопроекты только для того, чтобы угодить общественному мнению? Что это - работа на публику?

Многие думают, что правительство неспособно противостоять могущественным ресурсодобывающим компаниям с их необузданными капиталистическими интересами, не признающим ни человеческой, ни экологической морали. Что политиков, которые действительно работают ради перемен, убивают на улицах. Может быть и так. И, возможно, что теперешние бизнесмены уже внедрили достаточное количество своих людей в правительственную систему или осуществили подкуп стоящих у власти.

Создается впечатление, что те, кто управляет страной, только притворяются, обещая что-либо, - и обещания эти сопровождаются большой шумихой, а затем уже в тиши кабинетов бюрократов придумывают какие-нибудь предлоги, ссылаясь на то, что находится вне их власти, - чтобы эти обещания не выполнять. Таким образом, получается, что общественное мнение на их стороне, и при этом государству ничего не приходится делать. Может, они надеются, что проблема коренных народов решится сама собой, так как через несколько десятков лет в России просто не останется ни одного представителя коренных малочисленных народов, кто стал бы претендовать на земли своих предков и хотел бы вести традиционный образ жизни?

Подобный вывод напрашивается сам собой. Если же дело обстоит не так, правительство должно предпринять какие-то меры, чтобы этого не произошло. В конце концов, политиков судят по их делам, а не по их словам.

Какие бы возникли проблемы, если коренные народы получили бы возможность вести традиционный образ жизни? Неужели государство боится, что они восстанут?

Это смешно. Восстать могут угнетенные люди, но не те, кому дана свобода и территория для развития. Проблема скорее во всеобщей болезни власти предержащих, которая заставляет их желать сохранения полного контроля и власти над всем, что находится в сфере их влияния.

А может это боязнь того, что реализация прав коренных народов поставит под угрозу экономическое развитие, а именно, развитие нефте- и газодобывающей промышленности, лесозаготовительной индустрии, промышленного рыболовства и т.д.? Похоже на то, что экономическое развитие в России является своего рода всеобщей целью, которая благословляет любые средства. Имеет значение лишь сиюминутная прибыль. Человеческие проблемы – головная боль. Содействие развитию коренных народов может окупиться в будущем, но сейчас это стоит денег, а кое-где, возможно, даже отсрочит осуществление недальновидных, но гораздо более выгодных проектов, как, например, добыча и экспорт нефти.

Но разве остальные страны не сумели обеспечить условия для сосуществования в экономике  добычи природных ресурсов и форм традиционного природопользования, - или, по крайней мере, не предпринимали реальных попыток, чтобы достичь этого? В других северных странах в течение последних десятилетий была выработана приемлемая политика по отношению к коренному населению. По крайней мере, там были предприняты усилия для решения данных проблем и превращения коренных народов в реальных партнеров по переговорам. Эти государства больше не проводят политику патернализма, а если и пытаются это делать, то поднимается такой шум, который нельзя не услышать. Но Российское правительство не слышит, или только делает вид, что слышит. В этом смысле Россия все еще занимает позицию, присущую слаборазвитым странам третьего мира.

Стоит упомянуть еще один фактор – страх терроризма. Меры, нацеленные на борьбу с терроризмом, легко могут быть применены и против любых видов национальных движений, затрагивая сторонников мирного решения проблем наряду с приверженцами насилия. При тоталитарных режимах популярна идея о том, что требования справедливости, выдвигаемые этническими сообществами, являются первым шагом на пути к освободительной борьбе и террору. Они пользуются страхом населения перед терроризмом для того, чтобы уничтожать все, что движется. Освободительная борьба, с другой стороны, направлена против конкретного угнетающего врага.

Важно отметить, что коренные народы России не подходят ни под одну из этих категорий. Они придерживаются идеи партнерских отношений с государством, властями и даже промышленными предприятиями. Немногочисленные акции неповиновения являются наиболее «агрессивными» формами протеста, имевшими место до сих пор, но они являются теми инструментами, которые широко используются в демократическом обществе.

Однако существует мнение, что российские власти рассматривают любое противодействие со стороны коренного населения, направленное на защиту своих прав, как проявление национализма. Нетрудно представить, что действия, осуществляемые движениями коренных народов, пусть и в цивилизованных рамках, в будущем могут войти в противоречие с антитеррористическими законами. И за всем этим будет стоять не страх перед угрозой терроризма или национальными восстаниями, а стремление сэкономить средства, предназначавшиеся для содействия развитию коренных народов.

Что означают в данном контексте недавние заявления президента Путина о полном контроле над регионами с помощью личного назначения губернаторов? Мы не знаем, но мы должны внимательно следить за развитием ситуации.