Государственная политика и здоровье малочисленных народов Севера России 1
Л.И. Абрютина, Ассоциация коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации, 28 января 2003 г.
В докладе, представленном Министерством здравоохранения России, в первую очередь хотелось бы выделить два важных момента:
Первый – это удручающие показатели здоровья народов Севера.
Второй – осведомленность министерства о положении дел в регионах.
Ведь, по нынешним временам, когда прекращен полноценный централизованный сбор медицинской информации по малочисленным народам Севера и когда произошло разделение компетенций между федеральными и региональными органами власти, владеть информацией и тем более влиять на работу в регионах довольно сложно. И в этом, как мне представляется, есть некоторый парадокс.
Ведь объем, перечень и фактически результат медицинской работы во многом зависит от регионов, а отвечать перед оргкомитетом и перед международным сообществом о результатах Десятилетия должен федеральный орган. В данном случае Минздрав. Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, что это нонсенс.
Насколько мне известно, в западных приарктических государствах львиной долей вопросов здравоохранения коренных народов Севера ведают федеральные власти. В США есть Индейская служба охраны здоровья, в состав которой входит северный отдел, занимающийся соответствующими вопросами в ареалах проживания аборигенного населения Аляски.
Также и в Канаде: вопросы финансирования, организации и контроля здравоохранения аборигенов находятся в компетенции федеральных органов власти, специального министерства. Причем повсюду эта работа проводится при полнокровном участии коренных северных народов.
Все это, конечно не случайно. У нас это тоже хорошо понимали в первые годы советской власти, и создали Комитет содействия народностям северных окраин, который нельзя путать с Госкомсевером.
Однако отвлечемся на время от этой темы и рассмотрим кратко вопросы здоровья малочисленных народов Севера.
Только я прошу Вас учесть, что когда я говорю о коренных малочисленных народах Севера, то я имею в виду только ту часть коренных и даже не коренных этносов, которые живут в «глубинке», в условиях традиционной жизнедеятельности. Собственно говоря, подобной трактовки придерживается и современное российское законодательство. Ибо проблемы выживания и развития сконцентрированы в этой группе населения Севера.
К сожалению, те, кто занимается проблемами народов Севера, иногда случайно или преднамеренно путают «грешное» с «праведным». Например, изложат негативные показатели по кочевым группам аборигенов, а в планах или отчетах сообщают о мерах в отношении к жителям районного или окружного центра. Помню статью одного работника Госкомсевера: в первой части статьи он проливал горькие слезы о бедных детишках-кочевниках, падающих в голодные обмороки и даже умирающих в тундре, а во второй сообщал оптимистическую новость, что ситуация будет решена за счет создания видеокомпьютерных комплексов наблюдения, экспедициях московских ученых и других мерах программы «дети Севера». Комплексы в городах, научные экспедиции и другие подобные меры - это, конечно, эффектно и даже для кого-то полезно, но, извините меня, большая часть этих мер никакой пользы наиболее страдающим группам малочисленных народов Севера принести не может изначально. Это относится и к программе «Дети Севера» и к программе «Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера до 2011 г.».
Часто приходится слышать, что главные факторы здоровья и нездоровья - это условия жизни, агрессивная природная и социальная среда, наследственность, культура, недостаточное финансирование здравоохранения и тому подобное. И только 10 – 15% - здоровья зависят от медицины.
Конечно это так. Но, если говорить о коренных малочисленных народах Севера, то сегодня нужно сделать небольшие уточнения.
Народы Севера подвергались различным агрессивным влияниям извне в политической, экономической, социальной, культурной и других сферах. Уничтожение самоуправления, истребление кулаков, шаманов, трансформирование мировоззрения, затем коллективизация, создание совхозов, массовый отрыв детей от родителей - это была первая советская волна воздействий, которая предопределила кризис народов Севера.
Нужно помнить, что в ходе этих перемен, специально адресованных государственной политикой к самым архаичным народам России, они подверглись и самым радикальным воздействиям по сравнению с остальным населением страны.
Но советская власть одновременно создала систему подпорок, которые компенсировали и одновременно маскировали нанесенные дефекты. Это обеспечивало развитие мощного сельскохозяйственного производства, промыслов и 100% трудовую занятость аборигенного населения (не понимаю, откуда возник вымысел об иждивенчестве коренного населения). Кроме того, необходимо признать, что благодаря советско-совхозной системе были созданы сносные жилищно-бытовые условия, больницы, амбулатории, ФАПы, мобильные медицинские и культурные отряды, детские сады, школы, что обеспечивало образовательный, педагогический и медицинский охват населения в местах традиционной жизни, а также хоть какое-то приобщение молодежи к труду и становление морально-нравственных ценностей,
Следующая «волна» рыночных преобразований была столь же радикальной, но в обратном направлении. В ее ходе разрушили советы и другие компоненты предыдущего периода. К безоговорочной реорганизации были приговорены совхозы, но вместе с этим вольно или невольно разрушили оленеводство и другие отрасли. С одной стороны это было вызвано тем, реорганизация была проведена некомпетентно, с другой, аборигены уже не могли приспособиться к любым переменам. Естественно крах совхозов и утрата поголовья оленей привел к резкому снижению качества жизни – питания, жилищных условий и тому подобное. А ведь параллельно в местах традиционного обитания были трансформированы или свернуты медицинская помощь, образование, связь, культурное обслуживание и другие элементы прежней жизни.
Значительную опасность для здоровья коренных северян представляют и экологические факторы. Как показывают предварительные результаты экологических исследований, проводимых Ассоциацией народов Севера и АМАП, природная среда Севера сильно загрязнена стойкими химическими загрязнителями. Анализы обнаруживают, что иногда в материнском молоке химические вещества превышают всякие допустимые нормы. А ведь все это влияет на здоровье, иммунитет, психическое развитие не только ныне живущих, но уже и будущих поколений. Ситуация такова, что в некоторых регионах люди должны существенно сократить или даже отказаться от традиционной северной пищи. Но традиционное питание – это органичный и необходимый компонент аборигенной самобытности в культурном и биологическом отношении, в то же время сейчас оно является для аборигенов средством выживания. Это вызвано как ухудшением снабжения регионов Севера, так и крахом совхозов, утратой домашних оленей.
Таким образом, если советизация, коллективизация и тотальная насильственная изоляция детей от родителей в интернатах были первым ударом по аборигенным сообществам, то рыночный перелом явился вторым потрясением. Новый поворот судьбы привел не только к экономическому расстройству жизни, но и к кризису здоровья - физического и психического. Утрачены многие завоевания советского здравоохранения, а показатели здоровья, смертности и продолжительности жизни аборигенов приблизились к 20-м годам прошлого века.
Не случайно Р.Г. Абдулатипов отметил, что народы Севера в настоящее время поставлены в социально-экономическом отношении на грань вымирания, в демографическом - на грань депопуляции и вырождения, а в политическом - отчуждения от власти.
С этим, наверное, согласны многие.
Но нужно понять и другое: кризис народов Севера вызван уже не только и не столько внешними факторами, которые я перечислила. Внешние факторы были лишь сильнейшим пусковым механизмом, который привел к серьезным внутренним деформациям, обусловившим полную дезадаптацию аборигенов Севера, как на индивидуальном, так и общеэтническом уровне. Именно эта внутренняя дезадаптация и является сейчас стойкой и самодостаточной причиной кризиса народов Севера.
Главной причиной кризиса !
Таким образом, негативные показатели здоровья аборигенов Севера отражают уже не только количественные перемены, они сигнализируют нам о стойком качественном переломе.
Иногда говорят, что среди показателей у некоторых северных этносов есть и позитивные цифры, например, относительно высокая рождаемость и положительный прирост населения. А, может быть, это свидетельство срыва адаптации? Ведь значительная часть младенцев рождаются неполноценными, больными или умирает в первые годы жизни.
А взрослые, которые, не доживают до пенсионного возраста, а волна самоубийств, массовый отток из тундры, когда оленеводы добровольно бросают стада и превращаются в люмпенизированную прослойку сел и городов Севера, где многие просто нищенствуют и бродяжничают, совершают преступления – ведь это тоже признаки дезадаптации.
Именно она и привела к кризису оленеводства, и других традиционных занятий, а разрушение советской власти и рыночные реформы лишь выявили и усилили этот кризис, который маскировался государственной поддержкой.
Все это значит, что народы Севера перешагнули ту черту, из-за которой вернуться к здоровой жизни крайне сложно. Теперь к этим народам, оказавшимся в «зазеркалье», должна применяться иная логика оценок и другой механизм действий.
Но мы почему-то продолжаем не замечать этого, и нацеливаемся на преодоление количественных показателей;
Мне кажется, что в этом и заключается главная ошибка всех концепций и программ развития малочисленных народов Севера, в том числе ФЦП «Экономическое и социальное развитие коренных малочисленных народов Севера до 2011 г.». В ней предусмотрено многое: тут и создание факторий, и строительство забойных пунктов и перерабатывающих заводов и прочие хозяйственные меры. Читаешь, и невольно задаешься вопросом: что и от кого будут принимать на факториях? Кто будет восстанавливать стада, кто будет их пасти, охотиться и рыбачить, что планируют перерабатывать? Для меня все это представляется грамотно и красиво написанной утопией.
Даже если государство и обеспечит заве-домо нереальное финансирование, заложенное в программах развития народов Севера, то желаемое не станет действительным. Здесь важен ни размер финансово-материальных вложений, а изменение приоритетов, подходов и механизмов.
Для подлинного преодоления кризиса необходимо в первую очередь восстановить утраченные внутренние основы жизни, вернуть народам Севера здоровье, которое является единственным "ключом" решения всех проблем.
Какие же главные условия успешного решения существующих проблем?
Очевидно, что самое главное условие – это понимание причин кризиса и наличие политической воли в его преодолении. Можно уверенно говорить о том, что в нашей стране малочисленные народы Севера признаны, уважаемы, а их проблемы постоянно находятся в центре внимания, как органов власти, так и общественности. Об этом говорят и усилия, предпринимавшиеся в прошлые годы, и сам факт проведения Десятилетия коренных народов, и даже сегодняшняя встреча.
Однако, на мой взгляд, руководство страны до сих пор не осознало всю степень ответственности за ошибки государственной политики, которые и привели к кризису. Признать эти ошибки необходимо на уровне высшего руководства страны, которому нужно официально взять на себя обязательство в ближайшие годы непременно преодолеть существующий кризис.
Отсутствие такого обязательства предопределяет и отсутствие других важных политических мер, гарантирующих учёт культурных и антропологических особенностей и потребностей этнических (даже уязвимых) групп – и в этом, на мой взгляд, серьезное упущение государственной политики.
Другое важное упущение - это неверное, на мой взгляд, распределение компетенций между федеральными и региональными уровнями власти в решении вопросов малочисленных народов, а также отсутствие эффективной вертикальной связи. В прошлом отношения между центром и регионами были просты: все вопросы решали союзные и республиканские органы, а регионам отводилась роль исполнителей. В настоящее время произошло перераспределение полномочий, и вопросы охраны здоровья населения регионов перешли в компетенцию органов власти субъектов Федерации. В регионах Севера это имеет отрицательные последствия для аборигенного населения, так как субъекты не всегда в состоянии компетентно и эффективно решать их проблемы, а федеральные органы не имеют возможности своевременно вмешиваться. Сами же аборигены и сельские жители не имеют возможности и средств влиять на адекватное решение своих проблем.
Еще одно упущение - это отсутствие горизонтальной интеграции. То есть отсутствие действенной связи между различными министерствами, ведомствами и организациями. А единого органа, который бы осуществлял разработку и реализацию всего комплекса мероприятий в отношении народов Севера и, таким образом, нёс бы всю полноту ответственности в России, как Вы знаете, нет. Но именно сейчас такой орган нужен для проведения в жизнь скоординированных шагов.
В первую очередь должно быть законо-дательно обеспечено создание таких условий экономической деятельности, при которых человек способен своим трудом обеспечить здоровый образ жизни. Здесь, как мы только что говорили, есть серьезные упущения, приведшие к разрушению традиционных хозяйственно-экономических основ жизни аборигенов.
Законодательного закрепления требуют и меры в области охраны окружающей среды и здравоохранения народов Севера. Давайте рассмотрим только законодательные акты, касающиеся здравоохранения.
В качестве примера, обратимся к федеральному закону «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации», которым гордятся законодатели. Можно было бы ожидать, что именно в этом законе будет содержаться если не полномасштабное, то хоть какое-то установление об удовлетворении прав на охрану здоровья этой группы населения. Думалось, что в законе с таким названием должен быть перечень конкретных гарантий и обязательств государства. Но этого не произошло - в этом законе лишь вскользь упоминается о праве на медицинское обслуживание.
Так, в статье 8, часть 2, пункт 8, 9 говорится следующее:
«Лица, относящиеся к малочисленным народам, в целях защиты исконной среды обитания, традиционных образа жизни, хозяйствования и промыслов малочисленных народов имеют право: …
8) Получать бесплатное социальное обслуживание в порядке, устанавливаемом законодательством Российской Федерации;
9) Получать бесплатную медицинскую помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения, в том числе проходить ежегодную диспансеризацию».
И это ВСЕ!
Но даже в этих статьях говорится на самом деле не о гарантиях, а лишь о правах, причём, даже, не на охрану здоровья, а лишь на медицинскую помощь и без какого-либо определения механизмов её предоставления.
Курьезно то, что целью декларируемой медицинской помощи в законе названы не здоровье, не преодоление кризиса, не удовлетворение прав, а защита среды обитания, образа жизни и хозяйствования! То есть, законодатель отводит здоровью аборигенов чисто утилитарную функцию. Это напоминает суждения, высказывавшиеся в начале советского этапа освоения Севера, когда некоторые теоретики считали, что аборигенов необходимо сохранить для облегчения поиска минеральных месторождений или для добычи пушнины, мехов, которые будут нужны промышленным покорителям Севера.
Таким образом, Закон «О гарантиях прав коренных малочисленных народов России» и его статьи по здравоохранению слабее чем «общие» законы России по здравоохранению.
Иногда приходится слышать, что, это, мол, лишь рамочный закон, который конкретизируют в субъектах России с учетом своих особенностей и потребностей. Теоретически – это так, а на практике в регионах в лучшем случае только скопируют текст. Да и где гарантия, что в регионе смогут учесть и обеспечить интересы и потребности коренного населения?
Думаю, что более приемлемым примером рамочного закона может служить Конвенции 169 МОТ, где в статье 25 говорится следующее:
Правительства обеспечивают соответствующим народам должное медицинское обслуживание или предоставляют им ресурсы, позволяющие им организовывать и осуществлять такое обслуживание под собственную ответственность и под их контролем, с тем, чтобы по состоянию своего физического и психического здоровья они могли находиться на наиболее высоком достижимом уровне.
Если бы такой закон был спущен в регионы, как рамочный, то тогда можно было бы ожидать эффекта. Но этого пока не произошло. Таким образом, можно констатировать, что в России существуют федеральные и региональные законодательные акты, в которых упоминаются вопросы охраны здоровья аборигенов Севера, но они неполны, далеки от буквы и духа международных и зарубежных норм, декларативны, не имеют механизмов и финансовой основы для реализации, искажаются на местах. Сами же аборигены находятся в состоянии прострации и не проявляют активности в отстаивании своих прав.
Создается впечатление, что в нашей стране при выработке и реализации здравоохранительной политики не берется во внимание такое понятие как «справедливое равенство» в достижении максимально возможного уровня здоровья. А ведь это, то с чего по рекомендации ВОЗ нужно начинать организацию здравоохранения. Очевидно, это происходит в силу однобокого понимания равенства, которое трактуется лишь как механическое или как равенство форм и расходов. Об этом в первую очередь свидетельствует снижение уровня доступности, хотя это и отрицается руководителями здравоохранения. Но, на мой взгляд, даже на советском этапе доступность медицинской помощи для населения территорий традиционного природопользования была низкой в силу географических, экономических, организационных, психологических и других причин.
Очевидно, что при формировании политики здравоохранения у нас не учитываются и многие другие принципиальные рекомендации ВОЗ. Здесь можно напомнить о таких принципах, как взаимосвязанность и учет культурных особенностей, которые являются не пожеланием, а обязательным условием здравоохранения; здесь и принцип контроля, согласно которому население должно участвовать в планировании и контроле здравоохранения на всех этапах; здесь и принципы обеспечения ресурсами для создания собственного потенциала. Последнее, наверное, вообще, не представляется возможным в нашей стране и не только из-за недостатка финансов.
В связи со всем сказанным наша политика и планирование реорганизаций представляется половинчатой. С одной стороны готовы скопировать отдельные формы работы, например институт парамедиков, а с другой игнорируем принципы, на которых, собственно говоря, и основан успех работы тех же парамедиков.
Один из серьезных недостатков – отсутствие достоверной общефедеральной медицинской статистики по народам Севера, а значит и отсутствие ее анализа. А ведь эта информация должна существовать и она должна быть общедоступной. Но ее практически нет. В связи с этим невозможно выработать глобальные, локальные и поэтапные цели, а также определить критерии и сроки оценки мер по охране здоровья.
Еще один изъян это недостаточное обеспечение ресурсами. При поверхностной оценке распределения ресурсов, может создаться впечатление о больших расходах на здоровье народов Севера. В действительности, относительно большие размеры расходов определяются затратами на транспорт, содержание региональных администраций и учреждений здравоохранения в региональных и районных центрах, недоступных для большинства представителей народов Севера.
Но, вообще, нужно признать, что недостаточность финансовых средств - не единственная причина, препятствующая достижению высоких результатов в решении медицинских проблем народов Севера. Если вернуться к начальному этапу развития здравоохранения на Севере, то можно увидеть, что успехи того времени были достигнуты не за счёт материального и финансового изобилия, а за счёт простых и рациональных мер, направленных на решение конкретных и правильно понимаемых задач.
В те годы, несмотря на малую численность аборигенного населения Севера, государство, его законодательные и исполнительные органы осуществляли радикальные и целенаправленные меры. Одной из таких мер было создание в 1924 году уже упоминавшегося Комитета Севера, в составе, которого был медицинский отдел, занимавшийся в частности передвижными медицинскими отрядами.
Если же говорить непосредственно о медицинской помощи, о работе больниц и поликлиник, то во многих регионах Севера здравоохранение оказалось отброшенным на несколько лет назад: разрушена система централизованного обеспечения медицинской техникой и лекарственными препаратами, прекратился централизованный сбор данных, ушла в прошлое плановая прививочная система. Пострадала и неотложная экстренная медицина – так как сокращено финансирование транспорта и ухудшилось радиотелефонная связь. Из мест фактического проживания народов Севера медицинские учреждения отступили. Многие участковые больницы и родильные отделения в национальных селах закрылись и, в лучшем случае, реорганизованы в фельдшерско-акушерские пункты. Такие перемены произошли на Севере повсеместно.
Это совершенно понятно: здравоохранения в условиях кризиса нужно было спасать хотя бы районные больницы, где уж тут до тундровых территорий.
Передвижные медицинские отряды из-за ряда проблем не удаётся укомплектовать специалистами, хотя опытные руководители здравоохранения Севера признают, что экспедиционный вид медицинской помощи в «глубинке» и тундре не имеет альтернатив.
Если раньше медики буквально «гонялись» за каждым оленеводом, возились с беременными и детьми, то теперь годами не проводятся обследования на туберкулез, не говоря уже о таких «мелочах», как лечение зубов, зрения и тому подобное. Бывают случаи, когда оленеводов просто не пускают в больницы и они умирают не получив своевременной помощи, но все это сходит с рук – ведь абориген из тундры не подаст заиление в суд
Вот, что пишут оленеводы: «Иногда в тундру прилетает дорогостоящий вертолет «МИ-8» или даже «МИ-6» с медицинским или научным десантом на борту. Заполнят медики свои бумаги, возьмут какие-нибудь анализы или сделают рентгенснимки и улетят восвояси. Если же оленевод, или тундровик-таежник попросит полечить зуб или подобрать очки, или попросит таблеток с зеленкой, то ему объясняют, что нет денег на покупку лекарств, нет специалистов, нет аппаратуры, что нужно приехать в ЦРБ и т.д. Зачем тогда такой дорогой вертолет гоняют?» И такой вопрос вполне обоснован.
Знаете, я 16 лет проработала врачом в передвижном отряде на Чукотке, и прекрасно знаю, что деятельность этих мобильных отрядов не была воплощением какой-то продуманной концепции. Медотряды ограничивались в основном примитивной рентенфтизиатрической работой, хотя потребности населения и возможности медиков были гораздо шире. Чаще всего их работа держалась на самодеятельности и энтузиазме медработников.
Я убежденный сторонник развития мобильной медицинской службы на Севере, готова и сейчас работать простым врачом. Но не хочется заниматься профанацией. Хочется работать в настоящей мобильной амбулатории, приближающей полноценную комплексную диагностическую и лечебную помощь сельскому населению Севера. К сожалению, планы о развитии медотрядов совершенно не гарантируют этого. В этих отрядах, как и раньше, будут «изобретать велосипед», не имея ясного представления о их месте в системе здравоохранения, целях, задачах, объеме работы. Они не будут обеспечены однотипной портативной аппаратурой, в них не будут решены вопросы преемственности, подбора и специализации кадров, льгот и т.д. и т.п.
В свое время я стремилась расширить и приблизить медицинскую помощь к тундре, и, представьте себе, эту позицию нужно было еще доказывать! В 1988 г. я убедила тогдашнего Министра Анатолия Ивановича Потапова создать на Чукотке комплексный отряд, тогда мы ездили на вездеходах и тракторах, прямо в тундре делали различные анализы, проявляли ренгенснимки, делали люминисцентную микроскопию, лечили и протезировали зубы, гинеколог санировал женщин. В райцентре мне удалось создать лечебно-оздоровительный комплекс. Думаю, эта многолетняя работа со стопроцентным охватом тундрового населения помогла людям долго сохранять здоровье, даже после закрытия отряда. Но скажу Вам, что отстаивать необходимость такой работы было сложней, чем ездить по тундре. Знаете, стереотипы временных региональных начальников преодолевать не проще, чем убеждать полуграмотного аборигена. Хорошо, что тогда рядом со мной оказались медработники единомышленники из разных регионов страны.
Потом пришла перестройка, и во многих северных регионах были ликвидированы ПМО, также как и наши.
Сейчас, согласно ФЦП предусмотрено воссоздание медотрядов. Знаете, эти отряды имеют давнюю историю, они то создавались, то угасали, то расширялись, то суживались. И часто это было результатом столкновения разных представлений о их роли. Стереотип временного организатора здравоохранения с «материка» определяет им роль летучих вспомогательных узкоспециализированных групп для борьбы с инфекциями. А опытный местный и, добавлю, совестливый медработник понимает, что это должна быть поликлиника. Если мы хотим, чтобы деньги, запланированные на передвижные медотряды, не пошли прахом, то нужно согласиться со второй точкой зрения. Тогда необходимо изначально разработать концепцию по созданию единой передвижной службы Севера и четко расписать ее цели, задачи, методы работы и критерии оценки деятельности. Финансирование этой службы должно быть максимально обеспечено уже в 1 фазе ее деятельности. К сожалению, ФЦП этого не гарантирует. Также я уверена, что если ограничиться просто покупкой дорогих вертолетов, вездеходов и т.п., то это не решит проблему медицинской помощи населению в местах традиционной жизнедеятельности. Без общего руководства, такая «ускоренная» помощь будет лишь дорогостоящей имитацией работы, а в некоторых случаях просто служить для выездов местного начальства на рыбалку и пикники. Там нужна спокойная, комплексная и скрупулезная работа постоянных и подготовленных специалистов, работающих с людьми не по интернету, а в «живую». В тех краях это реально принесет больше пользы, и, поверьте, будет рентабельнее, чем другие нововведения.
Что касается парамедиков, то идея конечно, неплохая, но для западных стран, где практически нет кочевников, где в самой глухой тундре есть разнообразные средства связи, а государство в достатке выделяет для аборигенов бесплатные лекарства. Без связи и без лекарств, которых у нас нет даже во врачебных амбулаториях крупных сел, парамедик будет совершенно беспомощным в решении простейших задач.
Вернемся к разговору о возможности медицины влиять на состояние здоровья. Думаю, что, сегодня непосредственно от учреждений северного здравоохранения зависит, наверное, уже не 15-10, а 5 процентов. Во-первых, оттого, что сами органы здравоохранения традиционно стремятся занизить свою роль и ответственность в этой сфере.
Во-вторых, возможности медиков сейчас, действительно, уменьшились из-за отсутствия финансов, аппаратуры, неудач в реорганизации и т.п.
Но все-таки, не смотря на объективные и субъективные трудности, многое в чисто медицинском обеспечении здоровья северян можно радикально улучшить. Но для этого нужно не разводить руками: мол, выше 10 % не прыгнешь. Такая позиция представляется недальновидной – наоборот, можно утверждать, что здравоохранение может и должно сделать для решения проблем народов Севера гораздо больше, чем какое либо иное ведомство. Но несомненно и другое: эффект может быть достигнут только в случае серьезных мер по перестройке государственной политики охраны здоровья и форм работы учреждений здравоохранения.
Я постоянно езжу по всем регионам Севера встречаюсь с людьми, изучаю их отношение к различным проблемам своей жизни. В частности я проводила опрос по здравоохранению. Сообщу Вам самые главные мысли, высказанные в опросах.
Подводя итог сказанному, можно резюмировать, что аборигенные народы Севера, составляя беднейший и уязвимейший слой населения России, не имеющий возможности самостоятельного политического и экономического решения своих проблем, в последнее время оказались лишенными права на реализацию комплекса мер по охране здоровья. В то же время в стране наряду с разумными действиями, планируются и осуществляются дорогостоящие несогласованные меры, по своей сути лишь имитирующие и профанирующие здравоохранительную политику и медико-санитарную помощь, игнорирующую подлинные причины кризиса, научные знания и принципы подлинного партнерства, чем демонстрируется традиционный для России разрыв между добрыми намерениями и осуществляемыми действиями.
В соответствии с этим выводом, необходимо осуществить следующие меры, которые предлагаем внести в проект решения данного заседания Оргкомитета.
I. Обратиться к Президенту, руководителям Федерального Собрания и Правительства Российской Федерации с предложением подготовить к концу текущего международного Десятилетия коренных народов (или к началу следующего) Декларацию, в которой была бы признана ответственность государства за ошибки, допущенные в прошлые годы в отношении коренных малочисленных народов Севера. Также в этой Декларации должно содержаться обязательство по преодолению кризиса путем осуществления срочных и радикальных мер, при обязательном и подлинном участии народов Севера.
II. Создать Государственный Комитет по делам Территорий Традиционного Природопользования и народов Севера. Это, не должно превратиться в воссоздание Госкомсевера (ни по целям, ни по задачам, ни по методам работы, ни по кадровому составу).
Этот Комитет должен быть по своим целям, задачам и методам работы подобен Комитету содействия народам северных окраин при Президиуме ВЦИК, существовавшему с 1924г. по 1938 годы.
Новый Комитет должен сосредоточить в своих руках весь круг вопросов экономического, социального и культурного развития народов Севера, для чего необходимо изъять соответствующие полномочия, функции и финансы у федеральных и региональных ведомств.
Отделы этого органа, в том числе здравоохранения, должны иметь свои службы планирования, свою идеологию, аналитическую службу и финансирование, особую структуру и методы работы.
Главная задача отдела здравоохранения этого Комитета – сделать здравоохранение доступным и адекватным. Работниками этого Комитета должны стать ученые североведы, антропологи и практики из регионов Севера, а также специалисты из числа народов Севера, то есть компетентные люди, которые на деле анализировали бы ситуацию, разрабатывали адекватные меры, координировали и руководили бы их исполнением.
Главным принципом деятельности Комитета должен быть: «Не для народов Севера, а вместе с народами Севера».
Главными задачами в сфере охраны здоровья должны быть: приоритетное решение экономических и социально-бытовых про-блем населения в местах выпаса оленей, на кочевых маршрутах, охотничьих и рыболовецких угодьях, а также в других местах традиционной жизнедеятельности; обеспечение условий для благополучного существования семей, воспитания и обучения детей, сохранения культурных традиций в местах традиционной жизнедеятельности; обеспечение населения территорий традиционного природопользования доступной и квалифицированной медицинской помощью по месту жительства.
Конкретными первоочередными мероприятиями в сфере повышения эффективности оказания медицинской помощи должно стать:
III. Для реализации этих предложений необходимо при участии Ассоциации коренных малочисленных народов Севера создать компетентную комиссию при правительстве России, в состав которой должны войти учёные-североведы, антропологи, правоведы и представители Ассоциации.
Эта комиссия должна выполнить главные задачи:
1) определить объективную картину состояния народов Севера
2) наметить экстренные меры по недопущению голода и эпидемий на территориях традиционного природопользования;
3) подготовить создание Комитета территорий традиционного природопользования и народов Севера.
1) Копирование или иное использование данного материала допускается только после согласования с автором.